Усадьба Нескучное (Россия, г. Москва, Ленинский проспект, 14-20)
Парадную часть усадьбы (главный дом с флигелями) занимает Академия наук РФ. Свободный доступ закрыт
Так как я не занималась пристальным изучением истории усадьбы Нескучное, будет справедливо обратиться к материалам искусствоведов И.К. Бахтиной и Е.Н. Чернявской. В своей чудесной книге «Загородные усадьбы Москвы» они писали: «Усадьба сложилась в 1820-40-е годы как дворцовое владение на основе более ранних архитектурно-парковых комплексов. Название Нескучное ей дала самая южная усадьба, созданная в сер. XVIII в. для князя Н.Ю. Трубецкого. Рядом в сер. XVIII—нач. XIX вв. находилась усадьба князей Голицыных. Самая северная усадьба в кон. XVIII-нач. XIX вв. принадлежала гр. Орловым и состояла из нескольких участков. Главное место здесь занимала усадьба, созданная в сер. XVIII в. П. А. Демидовым. В 1796-1808 гг. при А.Г. Орлове-Чесменском был перестроен дом Демидова, создан комплекс хозяйственных построек, благоустроен парк, в котором появились павильоны, мостики и грот. Именно эта усадьба стала основой для создания летнего Александринского дворца, предназначенного для супруги императора Николая I Александры Федоровны.
Нескучное и его архитектурный ансамбль
По проекту архитектора Е.Д. Тюрина была произведена перестройка зданий, оформлен парадный въезд в усадьбу и построена гауптвахта. Работами в парке руководил садовник Пельцель.
Когда во дворце не было царской семьи, Нескучный сад открывался для гуляний. В 1928 г. он стал частью ЦПКиО. Во дворце в 1920-е годы существовал музей мебели. С 1934 г. находится президиум Академии наук. В 1940-е годы полоса Нескучного сада вдоль Ленинского проспекта была застроена жилыми домами.
Вытянутая вдоль Москвы-реки территория дворцовой усадьбы композиционно разделяется на четыре исторически сложившихся участка. От принадлежавшей Трубецким южной усадьбы сохранился парковый массив, пересеченный оврагом с прудом и каменная беседка (Охотничий домик).
1. Усадьба Нескучное. Скульптурная группа на устое въездных ворот
2. Летний дом в усадьбе Нескучное
3. Усадьба Нескучное. Ванна
4. Усадьба Нескучное. Гауптвахта
5. Усадьба Нескучное. Летний дом
6. Ворота Александрийского дворца (И.П. Витали). 1846 г.
7-8. Александрийский дворец
9. Летний дом
10. Усадьба Нескучное Ванный домик
11. Александрийский дворец (открытка)
Территория усадьбы Голицыных определяется по четкой планировке регулярного парка сер. XVIII в. с многорядной главной аллеей, направленной на Новодевичий монастырь. Два участка бывшей усадьбы Орловых связаны мостами через овраг. Южной участок занят хозяйственным двором и пейзажным парком с павильонами, на другом размещается парадная дворцовая часть; за ней к реке спускаются террасы парка, на которых в сер. XVIII в. располагался знаменитый ботанический сад Прокофия Демидова, а ныне — Зеленый театр ПКиО.
Александринский дворец — произведение архитектуры развитого классицизма — имеет в основе палаты сер. XVIII в., а в декоре — некоторые детали 1830-х годов В залах сохранилась великолепная отделка и частично дворцовая мебель. Флигели и хозяйственные постройки имеют два строительных периода, (рубеж XVIII-XIX вв. и 1830-е гг.) и в целом соответствуют классицистическим формам дворца. В самом значительном из хозяйственных сооружений, манеже, находится Минералогический музей. Монументальная гауптвахта и пилоны въездных ворот со скульптурами «Изобилие» выполнены в формах ампира. Чугунный фонтан того же времени перед дворцом (скульптор И.П. Витали) перенесен сюда в 1930-е годы с Лубянской площади. Замечательны по изяществу классицистических форм Ванный и Летний домики в парке».
От себя замечу, что Ванный домик не раз становился объектом тревоги для специалистов и любителей старины, судьба его печальна. Павильон обезображен переделками, выкрашен в жуткий цвет, а мог бы стать украшением парка, прекрасной его деталью. Летний домик (10.2012) находится на реставрации.
При нынешней столичной власти парк производит приятное впечатление, здесь проводятся масштабные работы по благоустройству. Единственное неудобство (лично для меня) – многолюдность. Отличное место для отдыха и пеших прогулок.
Неподалёку от сада находится станция метро «Октябрьская» Кольцевой и Калужско-Рижской линий и станция метро «Ленинский проспект» Калужско-Рижской линии. В сад через Москва-реку переброшен Пушкинский (Андреевский) пешеходный мост. По нему можно за 10 минут дойти до станции метро «Фрунзенская» Сокольнической линии. В саду находится также пристань для теплоходов, курсирующих по Москва-реке. Главный вход и входы на главные аллеи Нескучного сада, ведущие к Пушкинской набережной Москва-реки, Александрийскому дворцу и др., находятся в районе Ленинский проспект, д. 16, 18, 20. (из Википедии)
Литература:
И.К. Бахтина и Е.Н. Чернявская «Загородные усадьбы Москвы» М., 2002, с. 52-55
План-схема усадьбы Нескучное в Москве
1.Александринский дворец
2.Кавалерский корпус
3.Фрейлинский корпус
4.Кухонный флигель
5.Гауптвахта
6.Мост
7.Манеж
8.Конюшня
9.Смотрительский двор
10.Оранжерея
11.Летний домик
12.Ванный домик
13.Грот
14.Охотничий домик
15.Место главного дома усадьбы Трубецких
16.Место главного дома усадьбы Голицыных
17.Ворота главного въезда
Ю.И. Шамурин Усадьба Нескучное («Подмосковные» М., 1912-1914 гг. тов. «Образование»)
В начале XIX века не было в Москве более популярного места, чем Нескучное. Здесь жил граф А. Г. Орлов-Чесменский; его приемы, летом — иллюминации и театральные представления, его бега и карусели, кулачные бои и голуби, его несметное богатство и слава былых подвигов неустанно занимали Москву, от знатных бояр и до уличной толпы…
Даже среди гигантских фигур «Екатерининских орлов» Орлов-Чесменский выделяется изумительной мощью и цельностью натуры.
Их было пять братьев великанов, верных сподвижников Екатерины II. Алексей Орлов родился в 1737 году; в 1749-м поступил солдатом в Преображенский полк. Переворот 28 июня 1762 года, принесший Екатерине трон, возвысил Орловых. Скоро Алексей Орлов был произведен в секунд-майоры, затем получил орден Александра Невского. Он был приставлен наблюдать за Петром III и был виновником его смерти. По собственному объяснению, зашиб его, играя в чехарду и повздорив…
Пока длится влияние фаворита — Григория Орлова, Алексей продолжает получать все новые милости: в 1766 году он получает в полное владение подмосковные села — Остров и Беседы и ежегодный «секретный пенсион» в 25 000 рублей.
В 1767 году Орлов отправляется за границу с тайным поручением ознакомиться на месте с положением греков и славян под турецким игом. На путевые расходы и лечение после перенесенной болезни ему пожаловано 200 000 рублей.
Затем Орлов командовал русским флотом в Архипелаге и за победу над турецким флотом в Хиосском проливе получил титул «Чесменский». М. М. Херасков воспел подвиги Орлова в длинной поэме «Чесменский бой»:
Повсюду шум и стон, и понт и небо тмится,
И смерть от кораблей к другим, как вихрь, стремится.
Куда ни обратись, увидишь ад везде;
Отвсюду молний блеск, спасенья нет нигде,
Сгустился воздух весь, земля вдали трепещет,
И в черном вихре смерть, вращая косу, блещет…
После победы Орлов вернулся в Петербург. В1774 году он снова отправляется в Архипелаг. В Ливорно он вероломно ловит таинственную княжну Тараканову. Но звезда Орловых уже закатывается; входит в силу Потемкин, и, вернувшись в Петербург в конце 1775 года, чесменский герой уходит в отставку.
Покончив со службой, Орлов удаляется в Москву и селится у Калужской заставы в Нескучном. Обиженный опалой, он живет в Москве тихо, не пользуясь еще той популярностью, которая окружила позднее его имя. В 1782 году Чесменский женится на А. Н. Лопухиной. В 1785 году у него родится дочь Анна, будущая наследница всего его состояния. Будучи в Москве в 1787 году, Екатерина II посетила Орлова в Нескучном. Ему было предложено вернуться на службу — он не захотел.
Среди московских вельмож начала XIX века граф А. Г. Орлов-Чесменский занимал совершенно исключительное место. Несметно богатый, щедрый, размашистый, он славился не только своим богатством и гостеприимством: «какое-то очарование окружало богатыря Великой Екатерины, отдыхавшего на лаврах в простоте частной жизни, и привлекало к нему любовь народную. Неограниченно было уважение к нему всех сословий Москвы, и это общее уважение было данью не сану богатого вельможи, но личным его качествам». Этими личными качествами была громкая слава подвигов Орлова, его богатырская внешность, наконец, его любовь к старинным русским забавам. В Москве славились его лошади — «орловские рысаки», причем сам граф выезжал на бега. Он держал «голубиную охоту», наблюдая в серебряной миске с водой отражение полета голубей. Единственный среди утонченных московских бар, он культивировал исконный русский спорт — кулачный бой и щедро награждал отличившихся бойцов.
Мисс Вильмот, посетившая Москву в 1805—1806 годах, пишет, что А. Г. Орлов «своим богатством превосходит всех владык образованного мира и утопает среди чисто азиатской роскоши».
Больше всего эта роскошь проявлялась в устройстве балов, маскарадов и обедов, фейерверков и гуляний в Нескучном.
«Любя истинно все коренное русское, он заблагорассудил оставить великолепие двора и переселился в соседство древних сынов Отечества. Ему последовали и другие почтеннейшие его братья, и ряд домов их составил в Москве целую новую улицу, представляющую собой редкое сочетание вкуса, богатства и ума…» Умение любить «все русское» выделяло Чесменского из прочих московских вельмож. На вершине могущества и богатства он сумел остаться тем, чем родился. Его не прельстила, как большую часть русских бар XVIII века, мода на западничество, на щегольство «английскими камзолами и парижским диалектом». Орлова не проняла культура, он остался немного диким человеком России XVIII века с удалыми забавами, с прочными навыками. «Дыша, так сказать, русским, граф Алексей Григорьевич любил до старости все отечественные обряды, нравы и веселости. Бойцы, борцы, силачи, песельники, плясуны, скакуны и ездоки на лошадях, словом, все, что только означало мужество, силу, твердость, достоинство и искусство русского, стекалось в дом его в обилии».
О забавах, устраивавшихся Орловым на Калужском поле против своего дома, упоминают все, кто описывал московскую жизнь начала XIX века.
«После скачки перед беседкой гр. Орлова пели и плясали цыгане, из которых один немолодой, необычной толщины, плясал в белом кафтане с золотыми позументами и заметно отличался от других. …Этот толстяк показался мне чрезвычайно искусным, даже красноречивым в своих телодвижениях. Он как будто и не плясал… а между тем выходило прекрасно: ловко, живо и благородно. После цыганской пляски завязался кулачный бой… соперники предварительно обнимались и троекратно целовались. Победителем вышел трактирный служка из певческого трактира, Герасим, ярославец, мужичок лет 50…
По окончании всех этих проделок граф сел с дочерью в подвезенную одноколку, запряженную четырьмя гнедыми скакунами в ряд, ловко подобрал вожжи и, гикнув на лошадей, пустился во весь опор по скаковому кругу и, обскакав его два раза, круто повернул на дорогу к дому и исчез как ураган какой».
Это было в 1805 году, за три года до смерти Орлова, когда ему было 70 лет!
На народные гулянья Чесменский выезжал в парадном мундире, обвешанный орденами. «Статный конь его был в азиатской сбруе; причем седло, уздечка и чепрак были усыпаны золотом и драгоценными каменьями. Немного поодаль от графа ехала его дочь и несколько дам на превосходнейших лошадях в сопровождении знатных кавалеров. За ними следовали берейторы и конюхи графа, в числе не менее 40 человек, из которых многие имели в поводу по заводской лошади в роскошно вышитых попонах… Затем тянулся ряд богатых графских экипажей…»
По воспоминаниям профессора Московского университета П. И. Страхова, современника Орлова: «И вот молва вполголоса бежит с губ на губы: “Едет, едет, изволит ехать!” Все головы оборачиваются в сторону к дому Алексея Григорьевича; множество любопытных зрителей всякого звания и лет разом скидают шапки долой с голов…»
Орлов первый выписал из Молдавии цыган в Москву и положил начало любителям цыганского пения.
В манеже при его доме часто устраивались карусели, собиравшие высшее общество Москвы. Среди низов Москвы славу Орлова поддерживали устраивавшиеся им кулачные, гусиные и петушиные бои. Не было, кажется, ни одной простонародной забавы, которой бы не отдал дани граф Орлов.
Окруженный всеобщим преклонением, Орлов держал себя подчас грубо, но грубость такой особы никого не оскорбляла и передавалась в качестве курьеза. Многие современники рассказывают, как граф выпроваживал гостей. «В Нескучном раз в неделю собиралось к графу многолюдное общество. Пели, плясали, но в 11 часов трубил рог, граф подымался с своего места и произносил “Heraus!” (то есть “Вон!”) и разъезд начинался».
Под беспредельной удалью и широтой натуры Орлов-Чесменский скрывал большую осторожность и расчетливость. «Делал много добра и явно, и тайно… Доброта его была не столько результатом доброго от природы сердца, сколько расчетом сильного ума. Он не был способен к увлечению, был скрытен и неоткровенен, иногда холодно относился к людям и нескоро сходился с ними…»
Его гостеприимство, его веселые забавы были средством поддержать популярность своего имени, созданную боевыми подвигами, стоять в ряду первых лиц Москвы. Это вполне удалось Орлову: ни о ком из московских вельмож начала века нет таких восторженных и многочисленных отзывов…
Один из его панегиристов, Н. Страхов, пишет: «Одним словом, гр. Алексей Григорьевич был не только почтеннейшим и наилюбезнейшим русским боярином, но и душою, соединяющею российских дворян, сердцем общенародных веселостей, нравов и обычаев, надеждою несчастного, кошельком бедного, посохом хромого, глазом ослепшего, покоищем израненного воина и врачом больного дворянина».
Нам, видящим всю его жизнь, все преступления, совершенные этим железным человеком, чудится что — то затаенное во всей его жизни. Кажется, что недаром так странно сложилась судьба его дочери, всю жизнь старавшейся отмолить чьи-то грехи, недаром прах самого Орлова так долго не находил успокоения: он был похоронен в своей усадьбе Острове, но в 1831 году дочь перевезла его прах в Новгородский Юрьев монастырь, и только в 1896 году на орудийном лафете, запряженном цугом в 6 лошадей, перевезли обратно в родовую усыпальницу в Острове!..
Наследницей А. Г. Орлова явилась его дочь Анна, родившаяся в 1785 году. Современники говорят, что она была красива и унаследовала от отца мощную натуру и атлетическое сложение. Жизнь улыбалась: восьми лет она была сделана фрейлиной, к ее услугам были лучшие женихи Москвы; отец оставил ей колоссальное состояние. С детства богомольная, она пошла по иному пути. После смерти отца она отправилась на богомолье в Киев, затем в Ростов. Здесь она подчинилась влиянию «гробового иеромонаха» Амфилохия. По смерти его духовником ее стал монах Александро-Невской лавры Фотий, суровый аскет, сделавший карьеру при помощи графини Орловой…
Когда он стал монахом Новгородского Юрьева монастыря, графиня Орлова купила себе усадьбу у монастыря и поселилась в ней. Она роскошно украсила монастырь, завещала ему громадные суммы и все свои дни проводила в молитвах, в «сугубых» постах…
До сих пор остается она такой же загадочной, как и ее отец. Современники говорили о ее любви к хитрому монаху-аскету Фотию, и много эпиграмм преследовало ее; если и поверить им, то все же что-то более глубокое выглянет из-за этой любви: какая-то жажда покаяния, моления за чьи-то грехи, какой-то огонь религиозного фанатизма. Точно легла на ее плечи тяжелым грузом вся грешная и великолепная жизнь ее отца. Она не знала покоя; ее жизнь не была ханжеством, обычным в дворянских кругах того времени: она ушла от света, отдала все свое состояние церквям и монастырям.
В одной из церквей Новгородского Юрьева монастыря стоят две простые гробницы: на одной из них надпись: «Архимандрит Фотий», на другой — «Графиня А. А. Орлова-Чесменская». И церковь эта выстроена во имя мучеников Фотия и Анны…
Поселившись в Москве, Орлов устроил себе роскошную усадьбу у Калужской заставы, названную им «Нескучное». Это название до сих пор хранит Нескучный сад при Александрийском дворце, перешедший в казну от наследников Орлова. Местоположение Нескучного очень красиво: оно расположено на высоком берегу Москвы-реки. Великолепный парк раскинут по горам, по скатам глубоких оврагов, образующих тысячи живописных уголков.
Орлов построил в Нескучном дом, перестроенный теперь под дворец, целый ряд павильонов, беседок и мостов в парке. Для своих празднеств он соорудил «воздушный», то есть открытый, театр, где давались патриотические аллегории на фоне естественных декораций. В соответствии со всем характером Орлова это были шумные воинственные представления, прославлявшие Петра I, Екатерину Великую, ее славных сподвижников и среди них, конечно, и самого Орлова-Чесменского…
Создавая свою роскошную подмосковную, Орлов все время помнил о своих победах и государственных заслугах, и каждый павильон, каждое строение ставились в ознаменование какого-нибудь события его жизни. Время унесло эти воспоминания, и для нас остались только красивые беседки и мосты!
Кроме садовых построек, Орлов окружил свою усадьбу обширными службами, конюшнями, выстроил манеж и оранжереи. В манеже устраивались карусели, то есть костюмированные верховые процессии, одно из любимейших развлечений московской знати начала XIX века.
Все упоминающие о Нескучном отмечают роскошь жизни Олова, описывают прекрасный «английский сад», устраивавшиеся графом увеселения, но молчат о художественном облике усадьбы; и едва ли шумный, своевольный Орлов ценил искусство, обладал достаточной культурностью, чтобы подчиняться художникам.
Англичанин Кокс, посетивший Москву в последнее десятилетие XVIII века, так описывает Нескучное: «Дом находится на краю города, на возвышенном месте; из него очень хороший вид на Москву и окрестности. Вокруг него расположено много отдельных зданий. Помещения служащих, конюшни, берейторская школа и другие здания построены из булыжника; фундамент и нижний этаж графских хором также из булыжника, верх же деревянный и выкрашен в зеленую краску».
Это необычайное зеленое жилище Орлова своей неподобающей скромностью вызывало сетования императрицы Екатерины, посетившей в 1787 году графа Орлова в Нескучном.
В начале XIX века упоминаются уже два барских дома в Нескучном: старый, в котором обычно жил граф Орлов, будто бы отошедший потом под городскую больницу, и новый, перестроенный впоследствии под Александрийский дворец.
«Воздушный» театр — крытая галерея полукружием; сцена была приспособлена так, что декорации заменялись деревьями и кустами».
Этот амфитеатр существовал еще в 1830-х годах, когда дирекция Императорских театров устраивала там представления два раза в неделю. В 1830 году «по Высочайшему повелению повелено» архитектору Мироновскому «отвести Московской театральной дирекции… строения в Нескучном саду для устроения летнего театра».
Каждую осень с окончанием спектаклей театр сдавался обратно в Дворцовое ведомство. По описи 1830 года: «Летний деревянный театр, непокрытый, длиной на 35 сажень, шириной в переднем конце — на 19, в заднем — на 21 сажень, обшит узким тесом, выкрашен белой и дикой красками». Наконец, в 1835 году летний театр продан на слом «с тем, чтобы место было вполне очищено».
Сад Нескучного при графе Орлове был усеян беседками, «гротесками», мостами, искусственными обрывами, храмами и т. п. Часть построек была облицована березовой корой. С переходом Нескучного в Дворцовое ведомство все эти садовые затеи стали рушиться. В 1827 году сломаны «за ветхостью две беседки деревянные с колоннами»*. В 1835 году сломана беседка на Китайском мосту и Египетская беседка.
После смерти А. Г. Орлова в 1807 году Нескучное, заброшенное его наследницей, заглохло и опустело. В 1812 году оно не пострадало, но в 1820-х годах уже потеряло прежнее величие. Дворянская Москва перенесла свои симпатии на Петровский парк, а прежнее излюбленное место прогулок, Нескучное, в конце 20-х годов стало пользоваться дурной репутацией в дворянских кругах и служило для прогулок «купеческих сынков в длинных сюртуках и шалевых жилетах и замоскворецких франтов в венгерках»; здесь прогуливались «не очень ловкие, но зато чрезвычайно развязные барышни в кунавинских шалях, накинутых на одно плечо… Вокруг трактира пахло пуншем, по аллеям раздавалось щелканье каленых орехов, хохот, громкие разговоры, разумеется на русском языке, но с примесью французских слов нижегородского наречия…»
Здесь же останавливались цыганские таборы. Николай I вскоре по вступлении своем на престол стал устраивать для своей супруги Александры Феодоровны летнее жилье в Москве. В основу было положено купленное у А. А. Орловой-Чесменской за 800000 рублей Нескучное. К нему был присоединен ряд соседних владений, и таким образом составилась огромная площадь, занимаемая теперь Александрийским дворцом и Нескучным садом.
В 1828 году было куплено владение князя Льва Александровича Шаховского. В 1842 году приобретен участок земли «между Нескучным и Александрийским садами» от князя Голицына.
С приобретением Нескучного в казну начались обширные перестройки, руководимые архитекторами Мироновским и Тюриным.
Назвать эти перестройки искажениями нельзя: они не нарушали стиля усадьбы, но придали ей слишком строгий, официальный облик. Особенно пострадал дворец и окружающая его местность: здесь сильно сказалось падение художественного вкуса, отметившее эпоху Николая I. Идиллическая усадьба, «приют муз и граций», хотя это наименование едва ли применимо к шумному жилищу Орлова-Чесменского, стала парадным, торжественным дворцом, и величие придворного этикета изгнало из Нескучного все мечтательное и поэтическое.
Около дворца выстроили гауптвахту, всюду потянулись цепи на столбах, отмечающие двор и дорожки. И контраст дворца и усадьбы особенно чувствуется, если от двора перед дворцом перейти в дальнюю часть парка, сохранившую усадебный характер!..
Теперешний Александрийский дворец явился в результате перестроек орловского дома. В формах дворца заметно сказалось падение вкуса, отметившее Николаевскую эпоху. Его парные колонны, поддерживающие не фронтон, не аттик, а круто вырезанные арки, довольно необычны.
Полукруглые балконы с чугунными столбами, сухие прямые линии карнизов, разбивка окон вне всяких художественных расчетов — все это тяжелое наследство безвкусия 1830-х годов делает Александрийский дворец малохудожественным зданием.
Над перестройкой дворца трудились и Мироновский, и Тюрин. Первый известен как строитель Синодальной типографии на Никольской улице и Никольской башни, возобновленной им «в готическом вкусе» после 1812 года. Мироновский первый из московских архитекторов начала XIX века ушел от классицизма и стал работать в духе готики, думая, что этим он возвращается к формам древнерусского зодчества!
Мироновский не был крупным художником, и неудачная постройка Александрийского дворца ничего не прибавляет и не убавляет от его славы.
В ином совершенно положении находится Е. Тюрин. Талантливый последователь Д. Джилярди, он до сих пор известен такой прекрасной работой, как университетская церковь. Тюрин был последним архитектором-классиком Москвы; николаевский упадок вкуса не коснулся его, оставив его творчество на том высоком уровне эстетической культуры, к которому нас приучили Баженов, Казаков, Бове, Джилярди. В том же Нескучном есть несколько отличных произведений Тюрина, вполне поддерживающих его репутацию, созданную доселе одной лишь университетской церковью. Тем досаднее становится неудача с Александрийским дворцом.
В ней, однако, более ответственен Тюрин, чем Мироновский. Так, в 1836 году по его рисунку устроены во втором этаже, вверху полуциркульных (боковых) порталов Александрийского дворца, два чугунных портала*. Несомненно, что при перестройке Александрийского дворца творчество Тюрина сильно стесняла необходимость ограничиваться небольшими поделками, приспосабливать сравнительно скромный дом Орлова к потребностям придворного быта.
В целом Нескучное, обстроенное преимущественно Тюриным, — крупнейшее и лучшее создание николаевской архитектуры в Москве. Въездные ворота с Калужской улицы, гауптвахта у дворца, беседки в саду, наконец, огромные служебные корпуса и конюшни — все это, обстроенное в 1830-х годах, является последним воплощением московского классицизма.
У въезда во дворец с Калужской улицы поставлены массивные ворота. Их украшают две скульптурные группы, произведения Витали. Обе прекрасные в декоративном отношении группы носят характер аллегорий. Они символизируют изобилие; на это указывают рога Фортуны. Разобраться же в их аллегорическом значении довольно трудно. Дело в том, что скульпторы начала XIX века считали нужным каждую декоративную фигуру облекать аллегорическим смыслом.
На воротах Александрийского дворца — и священный огонь на жертвеннике, и Церера, или статуя плодородия с серпом, и вакхическая фигура с кистью винограда, но все это не имеет никакого отношения к красивой декоративной композиции. Аллегоризм — шаблон, от которого не хотели отделаться скульпторы начала XIX века. Изваять просто человеческую фигуру — это будет красиво; но олицетворить в ней славу или красоту, или любовь к отечеству — это уже мудро, многозначительно, а ведь люди того времени были большими поклонниками мудрости!..
И. П. Витали (1794—1855) работал в Москве с 1818 года и по 1841 год. Большая часть его работ носит декоративный характер; это — барельефы на фасадах домов, надгробные памятники, группы на воротах.
Ворота со скульптурными группами, очень близкие к воротам Александрийского дворца, исполнены Витали в 1820-х годах для въезда в Воспитательный дом. Там он в аллегорических фигурах изобразил Милосердие и Кредит, последний потому, что в Воспитательном доме помещался ломбард. На воротах Александрийского дворца он, по-видимому, хотел олицетворить обилие, царскую роскошь, может быть, щедрость. Как бы то ни было, аллегорический смысл из вне навязан красивым декоративным фигурам.
Витали работал очень неровно, иногда опускаясь до уровня ремесленности, иногда достигая лучших мастеров своего времени. Тем не менее его работы очень легко узнать: в противность прочим мастерам эпохи классицизма он любит мелкие и сложные детали; ясность и величественная простота композиции ему упорно не дается. Однако его декоративные работы отличаются ритмичной, хорошо распределенной композицией, красивым силуэтом. Все эти свойства есть и в группах въезда Александрийского дворца, довольно типичном произведении Витали…
Они относятся к 1840-м годам. В 1846 году «сделаны фигуры из обожженной глины, чугунные пики и бруски в решетчатом заборе у парадного въезда…».
За этими грузными воротами виден в конце липовой аллеи дворец. Перед его фасадом — обширный круглый двор, обставленный унылыми чугунными тумбами, соединенными цепями, — точно развешаны кругом двора бесконечные кандалы!
Справа от дворца стоит небольшая гауптвахта. Все формы ее грузны и суровы. Таков дух лучших, наиболее выразительных, архитектурных произведений эпохи Николая I. Таков стиль эпохи, великолепно выраженный архитектурой.
Если александровское зодчество, овеянное нежностью и гармоничной красотой, было создано для уютного идиллического жилья, то архитекторы Николая I, кажется, вечно думали о казармах, гауптвахтах и в своем творчестве отражали тот фанатизм внешнего порядка и деспотизма, который создал военные поселения и прочие явления того же сорта!
Массивные, тяжелые колонны, стойко поддерживающие громадный аттик, почти равный в высоте колоннам, великолепно выражают те требования государственной мощи, официального холода, которые предъявлялись к строителям Николаевского царствования. Совершенно невозможно представить себе в этих формах уютный домик в парке, мечтательную беседку у пруда! Вся декоративная обработка гауптвахты Александрийского дворца насыщена тем же духом бесстрастного, официального величия, исключающего все изящное и лирическое. Линии тверды, словно все формы вылиты из неподатливого металла. Стены лишены украшений; окна очерчены суровыми геометрическими полукругами. Над ними на гладком поле аттика редко рассажены круглые венки — суровые парадные украшения, нужные, как украшения на воинском наряде. Наконец, наверху — государственный орел, а по углам — редко применяемая декоративная эмблема — классические шлемы.
Эта гауптвахта — одно из наиболее совершенных выражений духа николаевского строительства. Самоназначение здания удачно подчеркивает, что эта последняя эпоха русского классицизма служила сооружению казарм, правительственных учреждений, гауптвахт и храмов, воздвигаемых из соображений официальных, благодаря необходимости религии в христианском государстве.
Мертвый деспотизм, олицетворение власти, которому служила николаевская архитектура, конечно, не может пленять и волновать, но такие шедевры своего рода, как гауптвахта Александрийского дворца, обаятельны своей исторической показательностью: для понимания эпохи они дают больше, чем многие литературные источники!..
Несмотря на свое суровое назначение, гауптвахта полна утонченной архитектурной красоты. Скупость и оригинальность декораций — круглые веночки по аттику, государственный герб и классические шлемы по углам — говорят о школе Джилярди, самого расчетливого из московских мастеров. Но формы ее еще проще, еще суровее, чем у Джилярди. По-видимому, гауптвахту проектировал и строил Тюрин, хотя ее нарядность несколько отличает ее от прочих работ Тюрина в Нескучном.
Слева от дворца на громадном протяжении тянутся здания служб, целый каменный город. Тут манеж, конюшни, оранжереи, заведенные еще Орловым.
Среди них заслуживают внимания конюшни. В них интересны не только колоссальные размеры. Корпуса конюшен вместе с манежем окружают особый двор. Главный корпус их, с куполом в середине и двумя боковыми флигелями, интересен и в архитектурном отношении. Строитель их понял с той чуткостью, которая отличает мастеров эпохи классицизма, что для конюшен не идут обычные формы барских домов и городских дворцов: тут нужно что-то менее нарядное, импонирующее своей величественной простотой.
Казалось бы, упорное следование классическому канону суживает возможности строителя, лишает его творчество гибкости; но мы видим, однако, что ресурсы классиков бесконечны, что там, где неуместна нарядность, они создают монументальные формы и таким образом справляются с самыми прозаическими и утилитарными заданиями, не поступаясь своим искусством. Конюшни Нескучного красивы пропорциями своих рустованных стен, чуждых каких-либо украшений, величием всей обширной композиции.
При переходе Нескучного в казну здесь находились службы и конюшни Орлова. Начиная с 1834 года архитектор Тюрин перестраивает их и в течение нескольких лет приводит в теперешний вид. В 1834 году часть орловских служб была приспособлена для помещения эскадрона кавалерии и перешла в Конюшенное ведомство. Перестройки эти тянулись несколько лет; в 1838 году Тюрин все еще работает над «Конюшенным двором».
Конюшни и службы Александрийского дворца являются самым крупным его произведением. Они убеждают более всех прочих его работ, что это был художник, вполне сохранивший высокую архитектурную культуру своих предшественников. Строя конюшни, он сумел остаться художником. Он вдумчиво отнесся к сложной задаче и нашел сдержанные и величественные формы, идеально соответствующие длинным безжизненным корпусам. Тут есть много прекрасных кусков архитектуры. Кроме упоминавшегося выше центрального корпуса с куполом и массивными рустованными стенами, нужно указать на длинные строения, окаймляющие дорогу к Нескучному саду. Уходящая вдаль с обеих сторон перспектива стен с полуколоннами и нишами — одно из лучших созданий московского классицизма. На долю московских художников, привыкших строить уютные особняки и усадьбы, редко выпадали задания такого колоссального масштаба!
Парк Нескучного — лучший под Москвой. Он занимает огромное пространство на крутом берегу Москвы-реки, и самое расположение его на неровной, уступчатой поверхности дает богатые декоративные возможности. Парк закрыт для публики, пустынен; в этом его особенное обаяние; он населен одними воспоминаниями, одними тенями прошлого. С конца XVIII века Нескучное играло видную роль в московской жизни: празднества Орлова, театральные представления, затем — любимое место гуляний москвичей, приют цыган и веселых москвичей и, наконец, историческое место, окруженное вниманием и уходом…
Дорожки парка перебрасываются через овраги, огибают холмы, открывают живописные виды на Москву-реку, на дворец, на светлеющие среди зелени павильоны. Парк Нескучного — это «английский сад», вошедший в моду в Москве в последние годы XVIII века: искусственно создается обаяние нетронутой дикой природы; нарочно прорытые углубления выглядывают естественными оврагами, насыпные холмы принимают вид природных возвышений; пруды напоминают естественные водоемы, и среди этой нетронутости природы особенно пленительна красота архитектурных украшений.
Часть парка, примыкающую к Александрийскому дворцу, устроил «на английский манер» садовник Пельцель в 1834 году. Над искусственными пропастями в Нескучном саду перекинуты «гротесковые мосты» с чугунными решетками. Их строил в 1834 году тот же Е. Тюрин.
В парке от многочисленных украшений, когда-то бывших в нем при Орлове, сохранилось очень мало. Его дорожки под нависшими кленами, под старыми липами вьются как змеи, то опускаясь в овраги, то огибая холмы и выбираясь на светлый простор, откуда видна серая Москва-река, глинистые поля за ней и город, исчезающий в серой мгле. Сквозь сеть ветвей просвечивает город как край другого, грубого мира. Вьются пустынные, усыпанные песком, дорожки сквозь коридоры из кленовых веток, и только изредка неожиданно забелеют впереди колонны, покажется желтый с белым классический павильон…
На высоком холме над Москвой-рекой стоит небольшой «Летний домик», одна из тех очаровательных архитектурных игрушек, которыми украшались парки старых усадеб. «Летний домик» великолепен по архитектуре. Очень хороши уютные балконы за колоннами, тянущиеся по обоим фасадам. Перед домиком стоят две чугунные вазы для цветов.
Светлые стены этого маленького радостного жилища неотразимо влекут изумительной ясностью, легкостью, чистотой пропорций! Точно не из камня, а из сгустившегося воздуха выросли белые колонны, великолепно размеренные окна…
«Летний домик» едва ли строил Тюрин. Его формы говорят о более раннем художнике; весьма вероятно, что домик был построен при прежних владельцах, в самом начале XIX века.
У спуска с этого холма, у искусственного водоема, прикасаясь ступенями лестницы к самой воде, стоит небольшая беседка с полукруглой колоннадой и высоким куполом. Это — «Ванна»; пруд, расположенный перед ней, носит наименование «Елизаветинский». Ее стены обступили нависшие клены. Белые колонны красиво отражаются в заросшем пруду, а кругом уходят ввысь зеленые скаты оврага, образуя живописный уголок, поэтичный мотив дворянской старины…
О «Ванной» в Нескучном саду упоминают описывавшие усадьбу еще во владение А. Г. Орлова. Однако формы существующей теперь «Ванны» очень близки к созданиям Тюрина. Есть также документальные указания, что Тюрин в 1834 году «к каменной беседке в Нескучном саду» сделал террасу со сходами, решетками, скамейками и пр. Это такое же образцовое произведение классической архитектуры, как и «Летний домик», но гораздо более оригинальное. Мастерски сочинена центральная полукруглая колоннада с высоким куполом. Для здания, помещенного в овраге, у подножия зеленых скатов, нужна именно такая вытянутость, такая высота, освобождающая небольшое здание от придавленности…
«Летний домик» и «Ванна», утопающие в зелени, — прекрасные идиллические жемчужины Нескучного. Сюда не доносятся звуки города. Как крепостные стены отделили их от остального мира деревья.
В пустынном парке, как в сонном царстве, застыли хрупкие, как музыкальная мелодия, образы прошлого, образы вечной красоты, для которой нет ни прошлого, ни будущего!
А. Алексеев Летний домик в усадьбе Нескучное
Дата постройки: 1796 г.
Архитектор: Е. Д. Tюрин
Дата реставрации: 1978 – 1979 гг., 2012 – 2013 гг.
Автор проекта реставрации: Н. И. Даниленко (РБОО ЦТРК «Преображенское»)
Первая усадьба на территории будущего Нескучного сада была создана в 1756 году П. А. Демидовым, наследником шести чугуноплавильных заводов, известным благотворителем.
Для парка в форме амфитеатра в течение двух лет выравнивали берег Москвы-реки. В нем было высажено около 2000 редких растений.
Следующим хозяином демидовской усадьбы стала княгиня Е. Н. Вяземская, чьи отец и муж были генерал-прокурорами. В 1793 году новым владельцем стал граф Ф. Г. Орлов, генерал-аншеф, брат фаворита Екатерины II. При нем был перестроен главный дом, манеж и конюшни, а сад украшен многочисленными постройками — беседками, гротами, купальнями, скульптурами. Некоторые из них сохранились до наших дней, в том числе Летний домик. Памятная доска на здании сообщает, что оно появилось в XVIII веке. В справочной литературе можно найти две даты постройки — 1796-й и 1804 – 1806 годы (в настоящее время второй вариант считается более вероятным).
Здание в стиле классицизма построено на бровке берегового откоса. И парадный, и парковый фасады украшены четырехколонными портиками коринфского ордера, увенчанными треугольными фронтонами с полукруглыми окнами. Через весь второй этаж проходят балконы с ажурной железной решеткой, ее рисунок повторяет ограждение первого этажа паркового фасада. Первоначально в здании не было ни пристроек, ни балконов. Оно было одноэтажным, с антресолями. Центральная часть была двусветной, без перекрытия. Ценный элемент оформления фасада со стороны сада — уникальные «демидовские» чугунные вазы для цветов.
В домике граф принимал гостей, зимой топилась печь (остатки которой сохранились в подвале здания). Из домика можно было наблюдать за скачками орловских рысаков по льду Москвы-реки. После смерти графа имение унаследовала его племянница Анна.
В 1812 году в усадьбе расположился генерал А.-Ж.-Б. Ло де Лористон, бывший послом Франции при дворе императора Александра I, а во время войны ставший генерал-адъютантом Наполеона. Во время великого московского пожара постройки усадьбы Орлова не пострадали.
Бал в усадьбе графини Орловой современники называли одним из лучших во время празднования коронации императора Николая I в 1826 году.
Возможно, именно тогда императору приглянулась усадьба на берегу Москвы-реки. В 1832 году имение Орловых было выкуплено в казну за полтора миллиона рублей, также были приобретены находившиеся к югу от него усадьбы князей Голицыных и князей Трубецких. Последняя носила название «Нескучное», которое получил и созданный дворцовым ведомством на месте трех усадеб сад. Император преподнес его в дар жене Александре Федоровне, в честь которой перестроенный дворец Орловых стал зваться Александринским.
По проекту архитектора Е. Д. Тюрина, прославившегося перестройкой Большого Кремлевского дворца, в 1830-е годы был перестроен Летний домик. Сделаны перекрытия, превратившие здание в двухэтажное, были добавлены балконы (этот факт выяснился в ходе последних реставрационных работ). В Летнем домике для царской семьи устраивались чаепития на открытом воздухе (традиция продолжалась вплоть до 1917 года, хотя свою резиденцию в Нескучном саду и оба Николая, и Александр II с Александром III посещали нечасто), отчего у домика возникло второе название — Чайный. В те времена с балконов второго этажа открывался прекрасный вид на Воробьевы горы, Новодевичий монастырь и Кремль.
В 1928 году в Летнем домике открылся Военный городок, где посетителей учили приемам обращения с оружием.
В 1930 году здесь праздновалось 25-летие восстания на броненосце «Потемкин». Позднее дом стал использоваться для проведения различных культурных мероприятий ЦПКиО имени Горького, в нем разместилась библиотека с читальным залом. В целях приспособления под библиотеку были сделаны две деревянные боковые пристройки. К концу 1970-х годов они пришли в аварийное состояние, и в ходе реставрации Летнего домика накануне Олимпиады-1980 в Москве были заменены кирпичными.
К 2012 году стала очевидной потребность в реставрации ряда объектов в Нескучном саду, в том числе Летнего домика. Облупившаяся краска, прогнившие перекрытия кровли, осыпающаяся как снаружи, так и внутри помещения штукатурка, трещины на стенах — все это уже бросалось в глаза.
Не красили двухсотлетнее здание и дешевый линолеум на полу, современные обои и прочие элементы недорогой отделки интерьеров.
Проектом реставрации предусматривалось восстановление исторического облика здания с сохранением элементов советского периода (боковые пристройки) как не искажающих внешний облик. Были отреставрированы фасады Летнего домика, укреплены фундаменты и стены, заменены аварийные деревянные перекрытия. Восстановлены декоративные элементы, выполненные из белого камня, — парадные портики, колонны и площадки.
Отреставрированы чугунные декоративные решетки и чугунные вазы перед входом. Установлены оконные и дверные заполнения с учетом исторического стиля памятника. При восстановлении конструкции балконов была обнаружена сохранившаяся историческая окраска здания — сероватая (белый с небольшим добавлением сажи).
В Летнем домике графа Орлова, которому был возвращен исторический облик, сейчас работает фотоателье, где можно сфотографироваться в костюмах и интерьерах разных эпох.
Литература:
А. Алексеев Москва, которая есть. Лучшие примеры реставрации XXI века. М., 2013
Схема проезда
Карта загружается. Пожалуйста, подождите.
