Усадьба Ольгово

Усадьба Ольгово (Россия, Московская область, Дмитровский район, Ольгово, Рогачёвское шоссе [Р113])

«Бесстильное», по словам Ю. Анисимова, Ольгово Апраксиных вызывало самые восторженные отзывы современников. Все здесь, роскошно устроенное, было достойно восхищения: дворец под грузным фронтоном, украшенный колоннадами и системой торжественных лестниц, «аглицкий» парк, заполненный архитектурными «прелестями», многочисленные пруды в разных уровнях, с паромной переправой к мечети…

Описание усадьбы Ольгово

План усадьбы Ольгово

План усадьбы Ольгово

1. Дом
2. Северный флигель
3. Южный флигель
4. Корпуса для дворовых людей
5. Башня въездных ворот
6. Церковь
7. Скотный двор
8. Амбары
9. Рига
10. Парковый павильон
11. Грот
12. Конторские флигели
13. Кухонный корпус
14. Жилой корпус на конном дворе
15. Церковно-приходская школа
16. Обелиски
17. Конный двор
18. Конюшня
19. Манеж
20. Парк с прудами
План усадьбы Ольгово
План усадьбы Ольгово. Составлен Е.П. Щукиной

Ольгово, или как еще его называли – Льгово, в XVI в. было дворцовой вотчиной. В XVII и первой четверти XVIII в. имение принадлежало Чаплиным, затем Соймоновым. На дочери Л.Я. Соймонова женился С.Ф. Апраксин, и с тех пор владение превращается в фамильное поместье этого рода. С.Ф. Апраксин – военачальник, известный полководец Семилетней войны, командовавший Русской армией, правда, не совсем умело, в сражении при Гросс-Егерсдорфе. Уклад его жизни поражал расточительностью, он имел 1000 парадных кафтанов и мог позволить себе переплавить серебряные монеты, чтобы сделать из них столовое серебро.
Своего расцвета усадьба достигла при С.С. Апраксине – сыне генерал-фельдмаршала, который был женат на дочери Н.П. Голицыной (пушкинской «пиковой дамы») – Екатерине Владимировне.
Зять княгини Голицыной имел репутацию гостеприимного хозяина и ловеласа. Светская жизнь в Ольгове била ключом – балы и званые приемы, крепостной театр, фейерверки и пышные охоты привлекали многих столичных гостей и окрестных помещиков. По словам Яньковой, «…тогда было совсем другое время, и жизнь проводили иначе, чем теперь: кто имел средства, не скупился и не сидел на своем сундуке, а жил открыто, тешил других и сам чрез то тешился…». Блестящая пора в Ольгове закончилась со смертью хлебосольного и жизнелюбивого С.С. Апраксина. Однако он успел создать, соответствующий его широкой натуре поместный антураж. При нем Льгово было перестроено, расширено и богато обставлено при участии итальянского архитектора Ф. Кампорези – «министра всех ольговских построек и верховного учредителя наших празднеств», как величал его С.С. Апраксин.
Иноземный зодчий осуществил планировку и застройку парадного и хозяйственного дворов, возвел исчезнувшие ныне бумажную фабрику и псарни, регулярный французский парк заменил пейзажным английским.
С.Ф. АпраксинВъезды в усадьбу отмечают две пары обелисков на массивных квадратных постаментах. Отсюда берут начало почти взаимно перпендикулярные композиционные оси, пересекающиеся в замкнутом пространстве курдонера. Парадный двор образован главным домом и флигелями, связанными мощным цоколем, служившим прежде основанием для открытых аркадных переходов; а также корпусами для дворни и единственно уцелевшей готической башней въездных ворот.
Усадебный дом, первоначально одноэтажное кирпичное здание на подклете, приобрел классицистические черты после реконструкции 1790-х гг., проведенной Кампорези. Зодчий увеличил основной объем дворца деревянными пристройками, надстроил второй этаж, фасады украсил фронтонами и террасами с изящными лестницами. Со стороны парка дом получил шестиколонный портик ионического ордера, позади которого протянулась лоджия.
К сожалению, по руинам сохранившегося дворца сегодня трудно судить о его былом великолепии. В бесформенной груде кирпича, поросшего кустарником, с трудом угадываются черты помпезного дома Апраксиных. По непонятным причинам этот памятник архитектуры так и не дождался обещанной реставрации и был доведен до полного разрушения.
Напрямик от готической башни можно попасть к усадебной Введенской церкви, сооруженной по заказу П.А. Соймоновой в 1715 г. и капитально перестроенной в 1828 г. Первоначально барочный храм типа восьмерик на четверике после реконструкции получил новые приделы, более высокую кровлю и скромные ампирные черты.
Большой интерес в усадьбе представляет разветвленный хозяйственный комплекс начала XIX в., обновленный и расширенный в 1880-х гг. До нас дошли: конторские флигели, конный и скотный дворы, манеж, службы, рига, амбары. Это целый кирпичный городок с арочными воротами, полукруглыми оконцами и нишами, очень живописный по своему объемно-планировочному решению.
А.Л. АпраксинаПейзажный парк в Ольгове занимает территорию около 40 га, и, естественно, здесь нет и следа регулярности. Точно щедрой кистью живописца на зеленом бархате луговин как бы невзначай были нанесены крупными мазками отдельные группы деревьев, парковые беседки, мостики и храмы. Но сделанные из дерева, эти сооружения давно уже исчезли. Уцелели лишь каменный грот в глубине парка и сильно перестроенный павильон у Белого пруда.
К 1917 г. Ольгово – одно из богатейших в Подмосковье поместий. За двести лет в усадьбе, находившейся во владении одного рода, были сосредоточены самые разнообразные коллекции: живописи, скульптуры, фарфора, серебра, оружия. Здесь десятилетиями кропотливо собирали семейный архив и библиотеку. Естественно, что такое количество художественных ценностей не могло не привлечь внимание победивших большевиков. Поначалу в усадьбе организовали музей, но он был расформирован уже в 1925–1927 гг. Художественные собрания и мебель Апраксиных на многих десятках подвод отправились по разным хранилищам и галереям, попутно они растаскивались на сувениры и разворовывались. Многие драгоценные вещицы потом всплывали на блошиных рынках и аукционах. Затем имение стало принадлежать санаторию и местному совхозу. Великая Отечественная продолжила летопись упадка.
Ныне усадебный комплекс снова занимает здравница – Дом отдыха «Радуга». Часть сохранившихся хозяйственных сооружений арендована под магазинчики и склады, часть – пустует. Отреставрированный храм действует. Но нет больше «храма искусств» – ольговского дворца, а без него в усадьбе образовался вакуум, невосполнимая пустота.

Наталья Бондарева для книжного проекта «Русская усадьба. Из истории культурного наследия Подмосковья» М., 2007

Современные фотографии

Архивные изображения усадьбы Ольгово

Персоналии

Степан Степанович Апраксин

СТЕПАН СТЕПАНОВИЧ АПРАКСИНС.С. Апраксин, 1757—1827, сын фельдмаршала Степана Федоровича от брака с Аграфеной Леонтьевной Соймоновой, родился в Риге 13 июня 1757 г., и был лет на 20 моложе своих сестер, Марии Талызиной и кн. Куракиной; у первой в доме он и воспитывался, оставшись рано сиротой. Крестник Императрицы, он с рождения был записан в Семеновский полк, в 1777 г. пожалован флигель-адьютантом, в 1781 г.— командиром Киевского пехотного полка; через 2 года произведен в бригадиры и получил Астраханский драг, полк; в 1785 г. сражался на Кавказе.
12февраля 1786 г. произведен в генерал-майоры, участвовал в 1788 г. на штурме Очакова, а 2 сентября 1795 г. произведен в генерал-поручики. Большой почитатель Суворова, он пользовался его покровительством и был с ним при взятии Варшавы. В 1794 г., отставленный от службы, поселился у сестры, Талызиной, получив только что перед тем громадное наследство после гр. Апраксина. «Холост, молод, пригож, любезен, богат, он все привлекал к себе и, живучи в доме сестры Талызиной, давал роскошные праздники», пишет в своем «Капище» кн. И. М. Долгорукий. «Первый красавец» своего времени, Апраксин «отличался особенной склонностью к женскому полу», побеждал сердца красавиц и был причиной несчастий княгини Н. П. Куракиной, бросившей для него мужа.
15июля 1793 г. он женился на княжне Е. В. Голицыной. При Павле I Апраксин был шефом Астраханская полка, 12 Марта 1798 г. произведен в генералы-от-кавалерии, вновь отставлен, и при Александре I, в 1803 г., назначен Смоленским военным губернатором, в 1804 г. получил Александровскую ленту, в 1809 г. командовал 16-й пех. дивизией в Молдавии и 16 октября вышел в отставку. После этого поселился в Москве, в своем дом на Знаменке (теперь Александровское Военное училище) и в с. Ольгове (или Льгове, Дмитр. у., Московск. губ.). «Самый пустой человек», по отзыву Булгакова, Апраксин удивлял всех своими приемами и причудливыми увеселениями, был ласков и радушен. Кн. Вяземский рассказывает, что хлебосольство его доходило до гомерических размеров; кроме обедов и вечеров, он устраивал литературные чтения, концерты; был у него театр, на котором играли любители, императорские актеры и вcякие заезжие знаменитости. Постановка пьес поражала роскошью; в опере «Диана и Эндимион» на сцене бегали олени, слышался лай гончих. Особенной пышностью отличался бал, данный 7 Января 1816 г. по случаю пребывания Двора в Москве. Жизнь в Ольгове была также полна развлечений, забав; гости никогда не переводились; коляски, одна за другой, мчались из Москвы в Ольгово. Постройки и всякие переделки были страстью Апраксина, и для этого при нем состоял некий monsieur Comporesi, которого он называл «министром всех Ольговских построек и верховным учредителем празднеств»; в Ольгове были свои фабрики — писчебумажная и суконная, химический завод; дворовых было до 1000 человек. Постоянно расширяя свой обширный и великолепный дом, в стиле empire, Апраксин украсил его, кроме хороших фамильных портретов, еще целой галлереей изображены современников… Говорят, что доморощенные художники быстро изготовляли эти портреты с живых оригиналов, с дворовых, которых Апраксин находил похожими на того или другого из современников; еще не так давно старожилы из дворни, указывая на кого-либо из блестящих вельмож, говорили: «Это буфетчик» такой-то! Поднявшись рано утром, барин отправлялся по хозяйству; все встречавшиеся должны были идти за ним, так что возвращался он домой уже с целой свитой. По дороге заходил к дворовым, нередко вызывал чашку чаю, если встречал ребенка, приказывал его скорее умыть, считая свой глаз дурным. Иногда он ездил в окрестности обедать, пить чай, провести вечер, иногда барабаном созывался в усадьбу народ, которому объявлялось, что у барина сегодня праздник. Работы прекращались, крестьянам выкатывали бочки с вином и пивом, и барин приказывал: «Веселитесь дети!» Имея слабость к постройкам, Апраксин всегда что-нибудь или ломал, или строил, и не терпел возражений в этом случае; денежные траты его не смущали, он только похлопывал себя по карману и говорил: «У меня тут все есть».
С. С. Апраксин умер в Москве, 8 февраля 1827 г., и погребен в Новодевичьем монастыре.

(С портрета Лампи, собственность А. М. Апраксиной, с. Ольгово, Московской губ.)

Екатерина Владимировна Апраксина

ЕКАТЕРИНА ВЛАДИМИРОВНА АПРАКСИНАЕ.В. Апраксина, 1768—1854, старшая дочь бригадира князя Владимира Борисовича Голицына от брака с графиней Наталией Петровной Чернышевой, знаменитой «lа princesse moustache», сестра известного Московского генерал-губернатора князя Дмитрия Владимировича Голицына, родилась 30 Мая 1768 года. Двадцати пяти лет, 13 июля 1793 г., она вышла замуж за двоюродного брата своей матери, и своего двоюродного дядю, 29-летнего генерала и богача Степана Степановича Апраксина, «преотменного ферлакура», циника, известного покорителя женских сердец, только что перед тем увлекшего княгиню Наталью Петровну Куракину до того, что она бросила для него своего мужа… «Первый красавец своего времени», говорить князь И. М. Долгорукий в своем «Капище сердца», «Апраксин, изменяя ей, влюбился в красоту лица княжны Голицыной, выехавшей из Парижа, опутан ей, и обвенчался». И княжна Голицына была, действительно, хороша: небольшого роста, очень статная и стройная, с прекрасным профилем и резкими чертами, с суровым выражением больших темных глаз, она имела всегда, даже в моменты «веселости и смеха», вид разгневанной богини, и прозвана была в Париже «lа Venus en courroux». Брак вышел счастливый, супруги жили открыто в Москве и принимали многочисленных гостей у себя в знаменитом в начале прошедшего столетия Ольгове. Вся чиновная и родовитая Москва стремилась на единственные в то время по роскоши вечера, балы и спектакли Апраксиных, которые удостаивал посещением двор, но Москва недолюбливала и сплетничала о чопорном, недалеком хозяине и побаивалась умной, но суровой хозяйки. «Апраксина одевалась всегда хорошо и к лицу, и более всего старалась нравиться мужу, у которого на совести было не мало грешков против жены; она это знала, но никогда не подавала виду… Вообще нельзя не подивиться, как она умела владеть собой, и как она всегда была одинаково хороша с мужем. Чувствуя всю добродетель жены, С. С. Апраксин ее очень уважал и, отдавая полную ей справедливость, выстроил у себя в Ольгове, в саду беседку, наподобие древнего храма, и посредине на высоком пьедестале поставил мраморную статую жены, а над входом в храм золотыми словами была надпись: «Hommage a la Vеrtu». По прежней привычке, в начале XIX века, она продолжала густо румяниться, хотя употребление румян стало уже тогда выходить из моды. Фрейлина Екатерины II, в 1804 г. она пожалована в кавалерственные дамы, а в 1827 г., вскоре после потери мужа, в статс-дамы и в 1841 г. назначена гофмейстериной двора Великой Княгини Елены Павловны.
От брака с С. С. Апраксиным у неё были дети: Владимир (р. 1796 г., -у- 1833 г.), Наталия (р. 1794 г., -у- 1890 г.; за князем Голицыным) и София (-у- 1885 г.; за князем Щербатовым; известная Московская благотворительница). Е. В. Апраксина скончалась в Петербурге, 14 Марта 1854 года. По отзыву своей современницы, она «была примерная и почтительная дочь, верная и добродетельная жена и заботливая и хорошая мать».

(С портрета Виже-Лебрен 1797 г.; собственность А. М. Апраксиной, с. Ольгово, Московской губ.)

Усадебный парк

Ольгово. Основание усадьбы относится к середине XVIII в. и связано с именем крупного вельможи — фельдмаршала С. Ф. Апраксина. При нем по проекту крупного архитектора того времени Ф. И. Компорези был создан пышный ансамбль усадьбы, частично сохранившейся до нашего времени. Усадьба расположена на склоне холма. Пейзажный парк с каскадными прудами занимает сейчас площадь около 40 га и является ценным образцом садово-паркового искусства второй половины XVIII в.
Сохранилась въездная аллея из вековых лип (высота 30 м, диаметр ствола 80 см), они встречаются в большом количестве и в самом парке. Еще четыре вида местной флоры представлены в парке старейшими экземплярами, достигающими значительных размеров: дуб (высота 28 м, диаметр ствола 90 см), береза плакучая (высота 28 м, диаметр ствола 60 см), два экземпляра вяза гладкого (высота 33 м, диаметр ствола 110 см) и ветла (высота 33 м, диаметр ствола 100 см).
В парке пять экзотов, почти все старого возраста. Небольшой группой представлена лиственница сибирская (высота 32 м, диаметр ствола 110 см), много экземпляров тополя берлинского (высота 32 м, диаметр ствола 90 см), два экземпляра ели колючей голубой (высота 20 м, диа¬метр ствола 25 см), один плодоносящий экземпляр дуба северного (высота 20 м, диаметр ствола 45 см). К парку примыкает смешанный лес.

Источник:
М.С. Александрова, П.И. Лапин, И.П. Петрова и др. Древесные растения парков Подмосковья, М., 1997

Татьяна Павлова «Руины усадьбы Ольгово»

«Наше Наследие» № 112, 2015

Клинско-Дмитровская гряда — один из красивейших уголков Подмосковья — издавна привлекала сильных мира сего как место отдохновения, благословенной усадебной жизни. «В Храброве стал жить сын старика Оболенского, князь Алексей Николаевич; Горушки принадлежали Обольянинову вместо Власова; в Дьякове поселился Жуков, в Шихове Бахметев, сын с женою» — это из записей рассказов бабушки Д.Благово (1), урожденной Римской-Корсаковой, о ближайших соседях их усадьбы Горки, где постройки были возведены знаменитым Франческо Кампорези, а росписи выполнены крепостным мастером.

Среди великолепной некогда россыпи усадеб, на территории нынешнего Дмитровского района Московской области, особо выделялось Ольгуво. Расцвела усадьба после того, как ею стали владеть Апраксины.«Вся их жизнь проходила в постоянном веселии и была продолжительным пиршеством. Когда они живали в Ольгове, куда приходилось из Москвы ехать мимо нас, то не проходило дня, чтобы не проехало двух-трех экипажей туда или обратно.

Бывало, видишь с балкона или из гостиной, что едет к мосту экипаж, вот и пошлешь садом человека узнать: кто едет? И окажется, что это Гедеонов, Яковлев, Кокошкин, или кто-нибудь из Голицыных едут в Ольгово. Теперь некому и нечем так весело жить, как в то время. Чего только не бывало в Ольгове: был отдельный театр, свои актеры и музыканты, балы, фейерверки, охоты. Эти 20 или 25 лет, которые провели Апраксины у нас в соседстве, в летнее время и по зимам в Москве, было самое веселое время моей жизни, и хотя я сама не была никогда большою охотницей до рассеянной жизни, но тут мне приходилось поневоле тешиться для моих дочерей, и скажу без хвастовства и лести, что то, что нам пришлось видеть на нашем веку, мне и дочерям моим, того ни дети их, ни внуки, конечно, уже не увидят» (2).

Ольгово, или как его прежде называли — Льгово, лежит на дороге, соединяющей город Яхрому с Рогачевским шоссе. До XVI века Льгово было дворцовой вотчиной, а затем принадлежало Чаплиным — дворянскому роду, ведущему начало от польского шляхтича. Первый владелец сельца «Льгово на пруде», Федор Васильевич Чаплин, дмитровский вотчинник, получил его в 1619 году «за московское осадное сиденье королевичева приходу». При этих хозяевах усадьба долгие годы была рядовой: «Ольгово тогда было еще совсем не то, чем сделалось впоследствии, когда там стали жить сами Апраксины. Дом тогда был маленький, как есть только средина, а бока, галереи и флигеля — все это пристроено после» (3).

Когда Аграфена Леонтьевна Соймонова, праправнучка Федора Чаплина, вышла замуж за фельдмаршала Степана Федоровича Апраксина (1702–1758), владение превратилось в фамильное поместье Апраксиных.
У Степана Федоровича родилось две дочери, а сын, Степан Степанович (1756–1827), «был крестником покойной императрицы, почему и был пожалован при крещении чином капитана» (4).
Женился он на Екатерине Владимировне, урожденной княгине Голицыной (1768–1854), дочери Натальи Петровны — прототипа пушкинской «Пиковой дамы». «Состояние Апраксиных позволяло им жить по-барски, потому что имели они 13 или 14 тысяч душ крестьян. Самое любимое их место жительства было село Ольгово, которое они привели в цветущее положение» (5).
При Апраксиных усадьба приобрела облик, который сохранялся до начала XX столетия. Хозяева стремились придать ей подобие древнегреческого или древнеримского сада на русских просторах со скульптурами и рекреационными зонами, создавали искусственные пруды, давая им умилительные названия: «Белый воробей», «Малиновый воробей» и «Черный воробей».

Эпикуреец, меценат, богач С.С. Апраксина, о чьем гостеприимстве и хлебосольстве ходили в Москве легенды, не изменял своим привычкам и когда семья находилась в сельском Ольгово. «Балы и вечера в Москве, — пишет А.И.Греч в своем “Венке усадьбам”, — сменились празднествами в Ольгове, лде сельские увеселения крепостной театр, оркестр, хоры, охоты — привлекали все те же толпы гостей из столицы и окрестных усадеб <…> Ольгово было перестроено… С.С. Апраксиным при участии архитектора Кампорези и целого штата собственных художественных сил из числа крепостных» (6). Ф. Кампорези спланировал и застроил парадный и хозяйственный дворы, возвел бумажную фабрику и псарни, регулярный французский парк заменил пейзажным английским.
При въездах в усадьбу установили на массивных основахдве пары каменных обелисков, руины которых существуют и в наши дни.

«Треугольный фронтон над центральным выступом с одной стороны, — читаем снова у известного исследователя подмосковных А.И.Греча в “Венке усадьбам”, написанном им в заключении в Соловках, — и мощный шестиколонный портик с другой украшают фасады дома — соьственно, довольно заурядного ящикообразного здания, имеющего лоджию на садовом фасаде позади колонн. Cour d,Nonneur зарос травой и превратился в луг, спятав среди зелени здание театра и громадный, постепенно разрушающийся полуциркульный корпус, где некогда помещалась дворня. Во всем внешнем облике Ольгова мало парадности; здесь нет дальних видов, широких перспектив; точно рука живописца, тонкого, задушевного мастера ландшафта, коснулась пария, расположив купами деревья на фоне сочных, залитых солнцем лужаек; как бы случайно прорубленные просеки показывают то углы, то колонны портика, то отражающиеся в воде плакучие ветви берез» (7).

Кампорези также выстроил северный флигель для театра, а южный, деревянный, создал в 1883-м архитектор Н.В.Набоков на месте оранжереи (в 1980 году перестроен в кирпиче). Флигели объединили с домом открытыми переходами на арках, балюстрады которых прежде были украшены вазами. У главного въезда, замыкая парадный двор полукружием, располагались два жилых корпуса, один для холостой, другой — для семейной прислуги. К дому также пристроены были лишенные декоративной обработки кухонные корпуса начала XIX века.

Внутри дома находилось два больших зала, отделанных в классическом стиле. Один имел выход на парадный двор, а второй — в парк. Этот зал, большой и двухсветный, лишь немногим уступал знаменитому зеркальному в Кускове. Стены его украшали парные пилястры. Колонны коринфского ордера поддерживали хоры, причем все было выполнено из дерева, вплоть до колонн, раскрашенных под мрамор. В люнетах между пилястрами находились гипсовые барельефные изображения предков Апраксиных. В парке — малые формы: «Храм Добродетели», триумфальная арка, обелиски, «Турецкая мечеть», беседки.
Архитектор К.Л. Дружинин возвел в Ольгове церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы, перестроенную позже в стиле ампир.

Хрупкое изящество ландшафтного искусства сочеталось здесь с первозданной красотой природы. В период расцвета усадьба стала центром отдыха светской знати: спектакли, игры, охоты, балы, званые обеды, «карусель». Приглашались поэты, писатели, актеры, военные и государственные деятели.
Крепостной театр Апраксиных в Ольгове существовал в XVIII и XIX веках. В спектаклях принимали участие Василий Львович и Алексей Михайлович Пушкины, многие другие видные аристократы. Известно о постановке оперы на музыку Фиорованти «Деревенские певицы», патриотических пьес «Всеобщее ополчение», «Освобождение Смоленска» и ряда других.

Однако усадьба имела и хозяйственное значение. Н.А.Бондарева, описывая Ольгово, замечает: «Большой интерес в усадьбе представляет разветвленный хозяйственный комплекс начала XIX в., обновленный и расширенный в 1880-х гг. До нас дошли: конторские флигели, конный и скотный дворы, манеж, службы, рига, амбары. Это целый кирпичный городок с арочными воротами, полукруглыми оконцами и нишами, очень живописный по своему объемно-планировочному решению» (8).
«Так было в Ольгове еще недавно… Разрушение его было планомерным. Дом заняли под санаторий, мебель частью продали тут же на месте за бесценок… А советские иллюстрированные журналы, конечно, до того Ольговым не интересовавшиеся, напечатали о новом достижении — здравнице в бывшем имении “кровопийц” Апраксиных. Одной новой страницей обогатилась хроника вандализма…» (9), — сокрушался А.Н.Греч.

После революции имение первоначально передали Обольяновскому волостному земельному комитету (принято Московским губернским комиссариатом земледелия, акт от 2 октября 1918 г.). Причем «Клуб крестьян села Ольгово» арендовал театр, а «главный дом бывших владельцев взят на хранение Отделом по делам Музеев и охране памятников искусства и старины Народного комиссариата по Просвещению» (10).

В апреле 1919-го сотрудники Всероссийской коллегии по делам музеев — художники, искусствоведы, историки (среди которых: И.М.Грабарь, А.Н.Михневич, Ю.П.Анисимов, А.Н.Скворцов, Т.Г.Трапезников и Д.Д.Иванов) приступили к обустройству музея в Ольгове, в 26 комнатах стараясь сохранить среду исчезающего духа дворянской усадьбы. В 1921 году Юлиан Павлович Анисимов (11) составил описание усадьбы, опубликованное через четыре года (12).

Первая экскурсия по музею официально была проведена 23 мая 1920 года. За этот год его посетило 510 человек, в следующем — 1316, а за 1922 год — 1506. Правда, после введения входной платы в 1923 году посещаемость сократилась, составив согласно журналу учета 958 человек.

В ведение музея (соглашение с Губернским отделом от 23 марта 1923 г.) поступил английский парк усадьбы площадью 43 десятины с тремя прудами. А позже, в сентябре 1925 года Ольговский музей в ряду подмосковных музеев-усадеб (Мураново, Абрамцево, Дубровицы, Царицыно) передан под управление Музейного подотдела Московского отдела народного образования (МОНО, акт от 19 и 20 мая 1926 г.). «Целость имущества вообще кроме архитектурных построек в сохранном порядке. С точки зрения охраны архитектурных памятников, таковые находятся в тяжелых условиях и требуют реставрации. С хозяйственной стороны, в самом жалком и хаотичном состоянии находятся музеи Ольгово и Царицыно, как первый, так и второй требуют срочных мер к поддержанию памятников и всех построек владения» (13). Доклад о мерах поддержания музеев показывает состояние подмосковных усадеб к середине 1920-х. «Приложение сведений» к докладу сначала называет Ольговский музей историко-бытовым, а в конце предлагает «рассматривать Музей Ольгово как хозяйственную усадьбу в связи с последними изысканиями и найденному материалу по севообороту». При этом авторы доклада рекомендуют «для предупреждения от дальнейшей гибели памятников и хозяйственных построек произвести необходимый ремонт в текущем году».

Но сооружениям усадьбы требовалась настоящая реставрация, а не «необходимый» ремонт. Это следует из докладной записки старшего инспектора Губмузея Мокеева, в которой он, описывая плачевное состояние Ольгова, отмечает: часть здания музея разрушена, центральная часть поддерживается упорами, штукатурка обвалилась, деревянные части сгнили и т.д. И… предлагает снести разрушенные и разрушающиеся здания, считая, что ремонт сохранившихся зданий позволит сдавать комнаты в наем «под дачи» в летнее и зимнее время. Резюме такое: «…привести в порядок парк, двор, и др. и все это, без копейки затраты со стороны Губмузея МОНО. Сохранить же всю усадьбу ничего не снося, безусловно, невозможно, затраты огромны, а цели практической никакой, а поэтому жертвовать 40–50 тысяч, только для сохранения общего вида усадьбы, с художественной точки зрения, не следует. Высказанные мною меры необходимо начать уже теперь, так как материал с каждым днем расхищается местным населением, и уберечь его трудно» (14).

И, как видно из «Отчета по усадьбе-музею “Ольгово” за 1925 г.», работа закипела: «…произведен ремонт полов, белой лестницы… Материал взят из нежилых строений» (15), — стало быть, использование материала, разоряющее и разрушающее другие постройки усадьбы, при ремонте практиковалось. Это, конечно, объясняется недостаточным финансированием, но не оправдывает «немузейное» отношение к памятникам прошлого.
С 25 июня 1926 года музей возглавил внучатый племянник Д.И.Менделеева, Иван Александрович Смирнов (16), до того заведовавший культурно-историческим отделом в музее Дмитровского края. Но уже в декабре того же года Ольговом заведует Николай Дмитриевич Россет (17), привлеченный из Серпуховского музея.
Россет еще 12 ноября 1926 года описывает заведующему Губмузеем Клабуновскому вопиющее состояние усадьбы:

«Многоуважаемый товарищ <…>

Необходимо всемерно бороться с катастрофическим положением на фронте просвещения, и в частности с закрытием музеев-усадеб, этих культурных гнезд прошлого, которые, путем героических усилий, нам удалось сохранить в годы голода и лишений. Что касается Ольгова, то и в целом, и во всех его особенностях это чрезвычайно интересный памятник искусства и быта времен давно минувших. Нет сомнения, сохранить эту усадьбу и возможно, и необходимо, — сохранив ее, Губмузей впишет славную страницу в историю своего строительства. <…> Но, констатируя это, я должен сказать, что современное состояние Ольгова — ужасающее.
Следы разрушения, бесхозяйственности, хищений — на каждом шагу. Рушатся здания, ограды, решетки, обелиски, расхищается кирпич, насаждения парка не оберегаются, всюду кучи мусора, гниющие листья, некоторые пруды парка заболочены, и на днях, и не позже весны прорвет плотину один из главных прудов (находящийся будто бы в ведении артели?), и весь ансамбль усадьбы нарушен до неузнаваемости.
Не менее печальная картина и в самом музее. Всюду невероятно грязно, картины развешаны и вкривь, и вкось, — рядом с картиной 40-х гг., мещанская фотография конца века, чехлы со стильной мебели не снимаются и летом, выявляя не стиль 20-х годов (имеется в виду XIX век. — Т.П.), а “музей чехлов”, комплексы обстановки безграмотны, безыдейны, случайны; всюду битком набита мебель и, все-таки, нет “именья”, нет стиля таких-то годов.
Полагаю, я сказал достаточно. Для меня ясно, что разрушения именья идут не пять месяцев, а много лет. Тот, кто заведовал именьем 5 месяцев, ответил за того, кто «устраивал» это, скажем, пять лет, а я, взяв этот музей, если не смогу его исправить, отвечу за грехи пяти лет и стольких же месяцев…
Устроить это именье — подвиг. Вы зовете меня совершить его, но знайте, что если я возьмусь это делать без всяких условий, то не сделаю ничего, я бесславно проживу год, рискуя своим добрым именем (подчеркнуто Россетом).
Об этих условиях нам надлежит говорить особо» (18).
Скорее всего, Россет не знал, что большую часть музеев-усадеб собираются закрыть в ближайшее время как «нерентабельные», ненужные, вредные для идеологических принципов нового общества.

Не миновала эта судьба и Ольгово:

«Приложение к протоколу № 52
§ I Заседания Коллегии МРКИ от 29 июля 1926 г.
По обследованию усадьб-музеев.

Выписка

Имея в виду а) малоценность экспонатов Ольговского музея, б) отдаленность его от железных дорог, в) незначительную посещаемость музея, г) слабость культурно-просветительной работы в нем и, наконец, д) дороговизну ремонта помещения музея.

Музей в ОЛЬГОВЕ свернуть, оставив в нем только музейный уголок, филиал Дмитровского Краеведческого музея и сосредоточить в нем весь действительно ценный музейный материал.

Предложить ГУБИНЖу определить возможность использования помещения в ОЛЬГОВЕ под другие культурно-просветительные учреждения» (19).

В апреле 1927 года строения Ольгова, вся земля и около 25 десятин леса переданы на двенадцать лет Дому отдыха, и лишь три комнаты во втором этаже главного здания (бывшие гостиная, спальная и библиотека) отведены под музей. Договор определял непременным условием, что два раза в неделю допускается посещение музея сторонними лицами.

Сохранность интерьеров, музейных предметов, переданных во временное пользование, никого не заботила, и Н.Д.Россет шлет телеграммы и докладные в Московский отдел народного образования по поводу разрушения Ольгова. В конце мая 1927 года там работала комиссия; отчет комиссии, в частности, фиксировал: «…в умывальной комнате в утренние и вечерние часы скапливается по 15–20 человек, что для ветхого потолка является громадной нагрузкой. При осмотре помещения музея (три комнаты) комиссия обнаружила обсыпание побелки потолка, которая покрывает белым налетом выставленные предметы. Так, мы застали пляшущих под игру на рояле (Беккер), причем одна пара танцующих вскочила на мозаичный стол «маркетри» и проделала несколько вольных па. Лишь после моего (члена комиссии Елагина. — Т.П.) указания на недопустимость такого обращения танцующие отдыхающие соскочили со стола. Во многих комнатах горячие медные кружки для бритья стояли прямо на красном дереве столов. Такое явление существует сейчас при 90 чел., а что же будет при том количестве, которое предполагается (300 человек) (20)». Если в присутствии комиссии «отдыхающие» вовсю резвились, то, что там делалось, когда проверяющих в помине не было!

С апреля 1927 года музейные предметы из усадьбы Ольгово стали перевозить в Дмитровский музей: «К 26 июля 1927 г. вывезено в Дмитровский музей: 1) мебель — 250 предметов, 2) картин, рисунков — 286, 3) оружие — 152, 4) бронзовые и металлические изделия — 177, 5) фарфор — 45, 6) стекло, хрусталь — 14, 7) разные предметы — 56. Итого — 980 вещей». Вывезено множество мебели, почти вся бронза, однако оставалась значительная часть изделий из фарфора, фаянса и стекла, причем ряд музейных вещей был передан во временное пользование «Дому отдыха», а из оставшихся составили экспозицию.

Члены комиссии отмечали: «Застекленные галереи дома в настоящее время загружены предметами музея переданных “Дому отдыха” <…> ввиду того, что помещения галерей нужно освободить для отдыхающих, — комиссия постановила временно закрыть музей для посещения и перенести туда вещи из галерей <…> ввиду полного отсутствия у музея запасной комнаты, куда можно было бы снести вещи, комиссия постановила вывезти весь депозит на склад в город Дмитров в музей Краеведения, который предоставляет для этого помещения (21)».

«Разрушение его было планомерным, — писал о гибели Ольгова А.Н. Греч. — Дом заняли под санаторий; мебель частью вывезли в Дмитров, частью растащили, частью продали тут же на месте за бесценок… А иллюстрированные журналы, конечно, до того Ольговом не интересовавшиеся, напечатали о новом достижении — здравнице в бывшем имении “кровопийц” Апраксиных.

Одной новой страницей обогатилась хроника вандализмов — история гибели памятников старины и искусства в послереволюционной России» (22).

1 октября 1927 года Ольговский музей стал филиалом Дмитровского, со штатом научного сотрудника (Смирнов) и уборщицы, а в конце 1928 года по распоряжению Моссовета филиал в Ольгово был вовсе ликвидирован, а Смирнов переведен в Дмитровский музей.

В апраксинской усадебной «Инвентарной книге…» 1923 года зафиксировано 5779 музейных предметов. В Ольгово их должно было быть намного больше. Однако более ранних описей не обнаружено, и судьба этих замечательных вещей не известна.

«Приложения сведений» за 1926 год сообщают: «Библиотека — около 6000–7000 томов. 370 томов выдано Рабоче-Крестьянскому Клубу, и 250 вывезено в Румянцевский музей. Архив — одна вязка опечатана по акту Центрального Архива, — вывезено 37 жалованных грамот, 10 ящиков семейного и хозяйственного архива (23)». Куда вывезены — неизвестно. Архив Апраксиных был отправлен еще в 1920 году сначала в филиал Румянцевского музея, в доме Милютиной (Дмитров), а после его закрытия — в Румянцевский музей.

Начиная с середины 1920-х годов была легализована продажа музейных предметов вышестоящим организациям.

И.А. Смирнов стремился сохранить коллекцию музея и отдельные предметы для музейного использования в будущем. «Мой принцип: здесь в Ольгове ничего не продавать, — писал он в МОНО. — Все везти в Дмитров и там уже, по большому рассуждению, передавать в другие музеи или продавать», а получал отписки от малокультурных чиновников: «Вполне согласен, чтоб продажа должна быть в Дмитрове. И вещей несколько надо дать в музей Достоевского: гарнитур березовый и несколько из старой мебели — особенно диван. И в музей им. Кропоткина».

А ведь и сама усадьба Апраксиных, и собранные в ней сокровища изобразительного и прикладного искусства входили в число наиболее известных художественных комплексов Подмосковья.

В интерьерах усадьбы Ольгово помещалась портретная галерея славных представителей семьи Апраксиных, их родственников, известных российских военачальников, соратников фельдмаршала С.Ф. Апраксина; сподвижников Петра Великого и многих других. Любопытно, что портреты семейства Апраксиных принадлежали кисти одного художника, француза Бенуа Шарль Митуара (17… [?] — после 1830). Стены главного усадебного дома украшали большие холсты, изображавшие подвиги С.Ф. Апраксина — такие картины, возвеличивавшие выдающихся представителей рода, были нередки в дворянских домах.

Сорок комнат помпезного усадебного дома были обставлены тщательно подобранной мебелью, была собрана огромная коллекция фарфора, фаянса, стекла, оружия, бронзы. И хотя первоклассных изделий среди этих предметов не так уж много; да и портреты, в большей степени (хотя в Ольгове находились работы таких знаменитых художников, как Ф.С. Рокотов и В.Л. Боровиковский), написаны неизвестными художниками, все это богатство представляло «бытовую повесть» столетий.

Также разошлось многое из хранившегося в Ольгове театрального реквизита конца XVIII — начала XIX века, частью переданного в Государственный театральный музей имени А.А.Бахрушина. Собиравшаяся веками великолепная библиотека на русском и многих иностранных языках ушла в Государственную библиотеку СССР имени В.И.Ленина (ныне Российская государственная библиотека) или в Государственную библиотеку иностранной литературы.

После закрытия Ольговского музея-усадьбы его коллекция оказалась в Дмитровском краеведческом музее, став основой художественного собрания. Но с 1940-х эти предметы начали передавать в другие музеи страны, и продолжалось это до конца 70-х годов прошлого века.

Впрочем, и поныне в музее-заповеднике «Дмитровский кремль» осталось немало интереснейших предметов искусства и быта из Ольгова, в числе которых — портретное собрание, прекрасные образцы мебели русской и иностранной работы, фарфор, фаянс, стекло и другие произведения декоративно-прикладного искусства XVIII–XIX веков. Они могли бы послужить основой для воссоздания в Ольгове музея усадебного быта — филиала музея-заповедника «Дмитровский кремль», но для этого прежде всего необходимо восстановление главного усадебного дома, без которого ансамбль, как памятник русского усадебного искусства, просто не существует.

А разместить там есть что. Ниже привожу список предметов из усадьбы Ольгово, поступивших в Дмитровский музей, а затем переданных в другие музеи (всего 351 предмет):

1. 22 портрета из русской военной серии — Музею А.В.Суворова в Ленинграде — ордер № 2006 от 10.07.1963 г.
2. 36 предметов: фарфор, оружие, живопись — Клинскому народному музею — ордер №1885 от 30.07.1962 г.
3. 12 предметов — фарфор — Владимиро-Суздальскому музею-заповеднику — ордер №1866 от 4.06.1962 г.
4. 4 предмета — ружья и масляные лампы — Государственному музею А.С.Пушкина в Москве — ордер №1715 от 22.03.1961 г.
5. 3 предмета — два плана Брасово, документ на 4-х листах по Брасовскому хозяйству — Орловскому областному краеведческому музею — ордер №1385 от 27.02.1959 г.
6. 35 предметов — мебель, литографии, портрет — Государственному музею А.С.Пушкина в Москве — ордер №1307 от 30.09.1958 г.
7. 12 предметов мебели 19 в. — Ярославскому мемориальному музею Н.А.Некрасова в Карабихе — ордер № 674 от 11.12.1950 г.
8. 39 предметов — фарфор, подсвечники (бронза) — Государственному музею «Домик Лермонтова» в Пятигорске — ордер №392 от 22.04.1948 г.
9. 13 предметов мебели XVIII–XIX вв. — Московскому областному краеведческому музею — ордер №292 от 26.09.1946 г.
10. 66 предметов — оружие (12), фарфор и фаянс (44) — Московскому областному краеведческому музею — ордер №3574 от 12.09.1978 г.
11. 16 предметов — мебель, фарфор, портреты — Музею истории и реконструкции Москвы — ордер №3626 от 27.04.1979 г.
12. 93 предмета — портреты, фарфор — Государственному музею А.С.Пушкина в Москве — ордер №3626 от 27.04.1979 г.

Ну, а что же происходит в Ольгове сегодня?

После войны в бывшей усадьбе устроили санаторий-пансионат «Радуга» с целебными грязями. Отдыхающие жили в домах для крепостных артистов. Усадебный дом разрушался. Исчезали парковые затеи: не осталось беседок, руин, статуй и павильонов («Храм Добродетели», «Турецкая мечеть», Триумфальная арка и других). Нынешнее Ольгово состоит из Введенской церкви, остатков пансионата, полуразрушенного телятника, руин усадьбы, строений частного сектора и двухсот с чем-то жителей.

Здания усадьбы, корпуса пансионата, пруды и парк принадлежат ООО «Апраксин центр», предлагающему в аренду банкетный зал, мангалы, сауну, рыбалку на прудах, гостиничные номера и прочие развлечения.

В 2008 году был утвержден концептуальный план восстановления усадебного комплекса. За это время отремонтирована часть кровли, почищены пруды и парк. Восстановлен Введенский храм.

Наряду с реставрацией, главным условием продажи «Апраксину центру» усадебного комплекса было обеспечение свободного доступа к уникальному историческому памятнику. Поэтому то, что здесь сохранилось, может увидеть любой желающий. В том числе господский дом, представляющий собой руины, не подлежащие реставрации.

Что-то будет, наверное, построено заново, но возродить былую славу Ольгова — дело многотрудное.

Использованы материалы из следующих архивов:

ЦГАМО — Центральный Государственный архив Московской области
ЦГИА — Центральный Государственный исторический архив города Москвы
ЦГА — Центральный Государственный архив города Москвы
ГАРФ — Государственный архив Российской Федерации
РГАЛИ — Российский государственный архив литературы и искусства
СПбИИ — Архив Санкт-Петербургского Института истории АН
МЗДК — Архив Музея-заповедника «Дмитровский кремль»

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Благово Д.Д. Рассказы моей бабушки. Из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д.Благово. Л.: Наука, 1989. С.66
2. Там же. С.67
3. Там же. С.47
4. Там же. С.68
5. Там же. С.69
6. Греч А.Н. Венок усадьбам. М.: АСТ-Пресс, 2009
7. Там же
8. Бондарева Н.А. Усадьба Ольгово. Описание
9. Греч А.Н. Венок усадьбам. М.: АСТ-Пресс, 2009
10. ЦГАМО. Ф.4997. Оп. 1. Д.1289
11. Юлиан Павлович Анисимов (1886–1940) — поэт, переводчик, после революции работал хранителем в Третьяковской галерее
12. Подмосковные музеи. Путеводители под редакцией И.Лазаревского и В.Згура. Вып. 4. Ольгово. Дубровицы. М.; Л., 1925
13. ЦГАМО. Ф.966. Оп. 3. Д.1483. Доклад МОНО «О принятом музейном имуществе от НКП мерах к поддержанию и ремонту памятников искусства и старины»
14. ЦГАМО. Ф.966. Оп. 4. Д.1051
15. ЦГАМО. Ф.966. Оп. 4. Д.1051
16. Иван Александрович Смирнов (1889–1943?) — родился в менделеевской усадьбе Боблово. Участник Первой мировой войны. В 1921 г. назначен школьным работником Бобловской школы Клинского уезда. В июне 1926 г. назначен заведующим музеем-усадьбой Ольгово (позже работал там же научным сотрудником).
В апреле 1928-го переведен научным сотрудником в Музей Дмитровского края. В январе 1933 г. уволен на основании Протокола обыска от 20 января райотделения ОГПУ за № 40.
17. Сведений о нем крайне мало: дворянин, юрист, собрал и сохранил коллекцию Серпуховского музея.
18. ЦГАМО. Ф.966. Оп. 4. Д.1039
19. Там же
20. Там же
21. Там же
22. Греч А.Н. Венок усадьбам. М.: АСТ-Пресс, 2009
23. ЦГАМО. Ф.966. Оп. 4. Д.1039

Схема проезда

icon-car.png
Усадьба Ольгово

Карта загружается. Пожалуйста, подождите.

Усадьба Ольгово 56.271908, 37.345726 Усадьба Ольгово

Related Images:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Нататурка.Ру - Памятники Архитектуры и Не Только