Усадьба Покровское-Засекино

Покровское-Засекино (Россия, Московская область, Одинцовский район, Покровское)

Усадьба недоступна для посещения

История этого подмосковного уголка уходит в далёкое прошлое. Судя по писцовой книге 1558 г., здесь располагалось село Симановское, близ которого лежал Покровский погост. Впервые он упоминается в середине XV в. в одном из документов Саввино-Сторожевского монастыря. Спустя столетие село и погост принадлежали князьям Шуйским. В начале XVII в. эта местность была разорена и стала пустошью. В 1678 г. здесь вновь значится село Покровское, принадлежавшее И.А. Прончищеву. Вдова дипломата Прончищева в 1690 г. продаёт владение князю М.Ф. Жирово-Засекину. Отсюда взялось придаточное название Засекино. В конце XVIII в. усадьбой владели братья Иван и Лев Яковлевы. Иван Алексеевич — отец русского классика Александра Герцена.

Описание усадьбы Покровское-Засекино

План усадьбы

План усадьбы Покровское-Засекино

Усадебный дом

Службы

Конюшня

Именно благодаря последнему Покровское вошло в историю отечественной литературы. Пожалуй, никто лучше его не расскажет о жизни Покровского первой половины XIX в.: «Уединённое Покровское, потерянное в огромных лесных дачах, — писал Герцен, — имело совершенно другой характер, гораздо более серьёзный, чем весело брошенное на берегу Москвы-реки Васильевское.
Небольшое село из каких-нибудь двадцати или двадцати пяти домов стояло в некотором расстоянии от довольно большого господского дома.
С одной стороны был расчищенный и обнесённый решёткой полукруглый луг, с другой — вид на запруженную речку для предполагаемой лет пятнадцать тому назад мельницы и на покосившуюся ветхую деревянную церковь, которую ежегодно собирались поправить, тоже лет пятнадцать, «сенатор» и мой отец, владевшие этим имением сообща.

Дом, построенный «сенатором», был очень хорош: высокие комнаты, большие окна и с обеих сторон сени, вроде террас… Перед домом, за небольшим полем, начинался тёмный строевой лес, через него шёл просек в Звенигород; по другую сторону тянулась селом и пропадала во ржи пыльная, тонкая тесёмка просёлочной дороги, выходившей через майковскую фабрику — на Можайку.»
В наши дни Покровское стало современным селом. Усадебный дом Герцена до 1969 г. занимала восьмилетняя школа. В 1985 г. он сильно пострадал от пожара (на фото из архива одинцовского краеведа Н.Н. Митронова), и восстанавливался мучительно долго. Четыре года назад, в 1999 г. мы впервые побывали в Покровском-Засекине, и застали практически новый дом из бруса, в окружении вековых развесистых деревьев. Теперь «реставрация» дома завершена, а вот старинные деревья, дарившие герценовской усадьбе тень и уют — исчезли… навсегда…

С. Веселовский Подмосковье

Покровское-Засекино тесно связано с биографией Герцена. Этой усадьбой владели совместно его отец И. А. Яковлев и дядя Л. А. Яковлев. Некогда стоявшее в глубине густых лесов, связанное лишь глухими проселками с Звенигородом и Смоленским трактом (Можайское шоссе), Покровское-Засекино в наши дни изменило свой облик. Вместо скромных 40 дворов здесь вырос поселок, а к нему подходит железнодорожная ветка. Станция у поселка названа Герцено. Многочисленные экскурсии и группы туристов частые гости в этих местах.

Проникновенная картина Покровского-Засекина времени Герцена дана в «Былом и думах»: «Уединенное Покровское, потерянное в огромных лесных дачах, имело совершенно другой характер, гораздо больше серьезный, чем весело брошенное на берегу Москвы-реки Васильевское с своими деревня ми. Разница эта даже была заметна между крестьянами. Покровские мужички, задвинутые лесами, меньше васильевских походили на подмосковных, несмотря на то, что жили двадцатью верстами ближе к Москве. Они были тише, проще и чрезвычайно тесно сжились между собой… С Покровским я тоже был тесно соединен всем детством; там я бывал даже таким ребенком, что и не помню, а потом с 1821 года почти всякое лето, отправляясь в Васильевское или из Васильевского, мы заезжали туда на несколько дней».

В светлых, приветливых комнатах усадебного дома Покровского-Засекина, на ближних лужайках, у узенькой речки Островки мир сокровенных воспоминаний обступал Герцена. Летом 1843 г. он заносит в дневник: «Каждая безделица в этом доме и в окольных местах напоминает мне меня в разные эпохи моей жизни; я нашел надпись, сделанную мною в 1827 году, и другую — в 1838. Какая поэма, роман, какой ряд событий и видоизменений между этими годами!.. В 1827 я был пятнадцати лет, идеи древнего республиканизма бродили в голове, я верил непреложно, что «взойдет заря пленительного счастья». Лишь в 1838 г., после шестилетней разлуки, Герцен вновь увидел родное Подмосковье. Владимирский губернатор разрешил ему выехать на свидание с отцом, взяв честное сло во не посещать Москвы. Это свидание состоялось в Покровском-Засекине.

В 1842 г. Герцен смог вернуться в Москву. «С внешней стороны теснил только полицейский надзор; не могу сказать, чтоб он был очень докучлив, но неприятное чувство Дамокловой трости, занесенной рукой квартального, очень противно», — писал он. Столь необходимые ему после пережитых испытаний тишину и успокоение Герцен обрел в Покровском-Засекине. «…как только мы очутились одни, окруженные деревьями и полями, мы широко вздохнули и опять светло взглянули на жизнь».
В Покровском-Засекине Герцен провел летние месяцы 1843 и 1844 гг. Как видно из его дневника, он много читал и много работал. Здесь им были начаты замечательные «Письма об изучении природы», получившие высокую оценку В. И. Ленина: «В крепостной России 40-х годов XIX века он сумел подняться на такую высоту, что встал в уровень с величайшими мыслителями своего времени».

Мирное уединение в Покровском-Засекине было весьма плодотворным для Герцена. Оно воодушевляло и поднимало его творческие силы, располагало к литературным трудам. В введении к «Письмам об изучении природы» Герцен отдал благодарную дань воздействию на него природы Покровского-Засекина: «Я один в деревне… дождь льет день и ночь, ветер рвет ставни, шагу нельзя сделать из комнаты, и — странное дело! — при всем этом я ожил, поправился, веселее вздохнул… Выйдешь под вечер на балкон, ничего не мешает взгляду; вдохнешь в себя влажно-живой, насыщенный дыханием леса и лугов воздух, прислушаешься к дубравному шуму — и на душе легче, благороднее, светлее… годы бы не выехал отсюда».

В Покровском-Засекине, близко соприкасаясь с жизнью народа, Герцен, пройдя суровый опыт ссылок, еще более укрепляется в своей «непреодолимой ненависти» к деспотизму и крепостному праву. Горячим сочувствием к обездоленному крестьянству проникнуты его записи в дневниках этих меся цев: «Глядя на их жизнь, кажется чудовищно преступным жить в роскоши; обыкновенно мужик здешней полосы нико гда не ест мяса, у него едва хватает хлеба; …он каждый день с своей семьею отыгрывается от голодной смерти». Герцен видит неизбежность нарастания освободительной борьбы угнетенных масс и мечтает стать ее участником. «Когда я смотрю на бедных крестьян, у меня сердце обливается кровью, я стыжусь своих прав, стыжусь, что и я долею способствую заедать их жизнь, и этот стыд поднимает душу…» В этой записи 1844 г. уже звучит голос будущего создателя Вольной русской типографии, будущего издателя «Колокола».

Нередко Герцена навещали в Покровском-Засекине друзья. Бывали Т. Н. Грановский, В. П. Боткин, Е. Ф. Корш; чаще приезжали Н. X. Кетчер и великий русский актер М. С. Щепкин. <…>
И сегодня, как и столетие назад, на невысоком отлогом холме стоит вместительный усадебный дом с широким балконом над входом, так же тиха перед ним гладь широкого пруда, образованного запруженной быстрой речкой Островкой, и так же в старых поредевших лесах можно еще забрести на тенистые поляны, окруженные вековыми деревьями — современниками Герцена.

Как и встарь, здесь все полно той особой задушевной притягательностью исконно русской природы, о которой Герцен с таким теплом вспоминал в «Былом и думах»: «Дом… был очень хорош: высокие комнаты, большие окна… Стены пахли смолой, выступавшей там сям янтарным потом. Перед домом, за небольшим полем, начинался темный, строевой лес… Дубравный покой и дубравный шум… и запах…. этот травяно-лесной запах, насыщенный растительными испарениями, листом, а не цветами… которого я так жадно искал и в Италии, и в Англии, и весной, и жарким летом и почти никогда не находил».

Источник:
С. Веселовский, В. Снегирев, Б. Земенков Подмосковье. Памятные места в истории русской культуры XIV-XIX вв. М., 1962 с. 425-428

О.А. Шватченко, Н.А. Араловец «Покровское»

Небольшой деревушке Покровское, лежащей неподалеку от шоссе Звенигород-Руза, в нескольких километрах от Каринского, в будущем грозит судьба многих российских деревень, исчезнувших с лица земли.

В имеющихся источниках сельцо Покровское, владение Савво-Сторожевского монастыря, впервые упоминается под 1547 г. К сожалению, документов о том, как оно стало монастырской собственностью, не сохранилось, и можно лишь предположить, что монастырь получил его во второй половине XV в. от князя Андрея Васильевича. Звенигородская писцовая книга 1558 г. дает некоторое представление о здешних местах. В селе стояла деревянная церковь Покрова Святой Богородицы (по храму оно и получило свое название), и к нему «тянуло» десять небольших деревушек. Пашня в общей сложности составляла 648 четвертей земли, сена ставилось 450 копен.

В Смутное время Звенигородский уезд претерпел сильное разорение. Судя по писцовому описанию 1624 г., пустоши в Городском стане уезда составляли 95 % общего числа поселений, а угодья были заброшены под лес и перелог. В их числе было и Покровское, превратившееся в пустошь. У монастырских властей долгое время не хватало усилий и средств возродить здесь хозяйство, и поэтому они отдают эти земли «на оброк» в пожизненное владение боярыне княгине Ульяне Ивановне Голицыной. Боярыня не раз упоминается в разрядных книгах как воспитательница и «мама» малолетнего царевича Петра Алексеевича, будущего русского императора. По переписи 1678 г. в селе кроме боярского двора, где жили 10 холопов, числились еще 6 крестьянских и бобыльских дворов с 17 душами мужского пола. Была также построена деревянная Покровская церковь.

После смерти Голицыной село, уже населенное крестьянами, вновь стало монастырским и оставалось за обителью до 1764 г., когда было секуляризировано. По данным 1705 г. в селе находилось 15 крестьянских дворов, а судя по «экономическим примечаниям» конца XVIII в., в Покровском, располагавшемся по обоим берегам речки Узденки, находилась деревянная Покровская церковь, выстроенная в 1762 г., и в 28 дворах проживало 77 мужчин и 92 женщины. Село являлось центром особой «экономической» Покровской волости, в составе которой находились бывшие церковные владения.

Спустя полвека, по данным 1852 г., Покровское состояло в ведомстве Государственных имуществ, здесь располагалась сельская расправа и 40 дворов, в которых было 118 мужчин и 148 женщин. По сведениям 1890 г. тут проживало 316 человек. Наибольшее количество жителей зафиксировала здесь перепись 1926 г. В 70 хозяйствах значилось 370 жителей.
В конце 1941 г. этот район был захвачен немцами, и в здешних глухих лесах действовал партизанский отряд, состоявший из двух групп. Штаб первой находился близ озера Глубокого, штаб другой — чуть южнее, в лесах близ Покровского. Немцы несколько раз пытались ликвидировать партизан, но без особого успеха. Временная оккупация нанесла первый удар Покровскому. Второй пришелся на начало 1960-х годов, когда в результате укрупнения был создан совхоз «Москворецкий» с центральной усадьбой в селе Каринском, где и велось практически все основное строительство. Там же расположились и основные объекты социально-культурной сферы. В итоге Покровское перешло в разряд «неперспективных» деревень, и по данным переписи 1989 г. здесь находился один двор и не было постоянного населения.

Источник:
Холмогоровы В. и Г. Исторические материалы… М., 1882. Вып. 2. С. 70-71

Усадебный парк

Покровское. На возвышенном месте, от которого начинается спуск к прудам, сохранился старый барский дом в стиле классицизма. В нем с 1827 по 1843 г. жил А.И. Герцен. От старого парка, расположенного некогда перед домом, осталась лишь часть липовой аллеи из 15 крупных лип. Места прежних аллейных насаждений заняты молодыми посадками липы. Из местных видов присутствует ель, сосна и береза, из интродуцентов сохранился лишь один экземпляр лиственницы сибирской (высота 17 м, диаметр ствола 35 см). Более поздние насаждения представлены сиренью обыкновенной и желтой акацией.